Неточные совпадения
— Что вы говорите! — вскрикнул он, когда княгиня сказала ему, что Вронский едет в этом
поезде. На мгновение лицо Степана Аркадьича выразило грусть, но через минуту, когда, слегка подрагивая на каждой ноге и расправляя бакенбарды, он вошел в комнату, где был Вронский, Степан Аркадьич уже вполне забыл свои отчаянные рыдания над трупом сестры и
видел в Вронском только героя и старого приятеля.
Его очень развлекла эта тройка. Он решил провести вечер в театре, —
поезд отходил около полуночи. Но вдруг к нему наклонилось косоглазое лицо Лютова, — меньше всего Самгин хотел бы
видеть этого человека. А Лютов уже трещал...
— Я тоже
видел это, около Томска. Это, Самгин, — замечательно! Как ураган: с громом, с дымом, с воем влетел на станцию
поезд, и все вагоны сразу стошнило солдатами. Солдаты — в судорогах, как отравленные, и — сразу: зарычала, застонала матерщина, задребезжали стекла, все затрещало, заскрипело, — совершенно как в неприятельскую страну ворвались!
— Солдату из охраны руку прострелили, только и всего, — сказал кондуктор. Он все улыбался, его бритое солдатское лицо как будто таяло на огне свечи. — Я одного
видел, —
поезд остановился, я спрыгнул на путь, а он идет, в шляпе. Что такое? А он кричит: «Гаси фонарь, застрелю», и — бац в фонарь! Ну, тут я упал…
— Почтовый вагон ограбили, — сказал кондуктор, держа свечку на высоте своего лица и улыбаясь. — Вот отсюда затормозили
поезд, вот
видите — пломба сорвана с тормоза…
Локомотив снова свистнул, дернул вагон, потащил его дальше, сквозь снег, но грохот
поезда стал как будто слабее, глуше, а остроносый — победил: люди молча смотрели на него через спинки диванов, стояли в коридоре, дымя папиросами. Самгин
видел, как сетка морщин, расширяясь и сокращаясь, изменяет остроносое лицо, как шевелится на маленькой, круглой голове седоватая, жесткая щетина, двигаются брови. Кожа лица его не краснела, но лоб и виски обильно покрылись потом, человек стирал его шапкой и говорил, говорил.
Первый раз Клим Самгин
видел этого человека без башлыка и был удивлен тем, что Яков оказался лишенным каких-либо особых примет. Обыкновенное лицо, — такие весьма часто встречаются среди кондукторов на пассажирских
поездах, — только глаза смотрят как-то особенно пристально. Лица Капитана и многих других рабочих значительно характернее.
— Окажите услугу, — говорил Лютов, оглядываясь и морщась. — Она вот опоздала к
поезду… Устройте ей ночевку у вас, но так, чтоб никто об этом не знал. Ее тут уж
видели; она приехала нанимать дачу; но — не нужно, чтоб ее
видели еще раз. Особенно этот хромой черт, остроумный мужичок.
Яша. Что ж плакать? (Пьет шампанское.) Через шесть дней я опять в Париже. Завтра сядем в курьерский
поезд и закатим, только нас и
видели. Даже как-то не верится. Вив ла Франс!.. [Да здравствует Франция! (фр. Vive la France!)] Здесь не по мне, не могу жить… ничего не поделаешь. Насмотрелся на невежество — будет с меня. (Пьет шампанское.) Что ж плакать? Ведите себя прилично, тогда не будете плакать.
Около двух часов разнеслось вдруг известие, что Ставрогин, о котором было столько речей, уехал внезапно с полуденным
поездом в Петербург. Это очень заинтересовало; многие нахмурились. Петр Степанович был до того поражен, что, рассказывают, даже переменился в лице и странно вскричал: «Да кто же мог его выпустить?» Он тотчас убежал от Гаганова. Однако же его
видели еще в двух или трех домах.
Когда
поезд въехал в Китай-город и все войско, спешившись, разместилось у виселиц, Иоанн, не сходя с коня, посмотрел кругом и с удивлением
увидел, что на площади не было ни одного зрителя.
А впереди человек
видит опять, как в воздухе, наперерез, с улицы в улицу летит уже другой
поезд, а воздух весь изрезан храпом, стоном, лязганием и свистом машин.
Часа в четыре странного человека
видели опять у моста. Только что прошел мостовой
поезд, локомотив делал поворот по кругу, с лестницы сходила целая толпа приехавших с той стороны американцев, — и они обратили внимание на странного человека, который, стоя в середине этого людского потока, кричал: — Кто в бога верует, спасите!
Все эти люди, как те, которые, как помещик, управляющий, министр, царь, содействовали совершению этого дела, так же как и те, которые едут теперь в этом
поезде, даже и те, которые, не участвуя в этом деле,
видят со стороны совершение его, все знают, что дело это дурное, и стыдятся своего участия в нем и даже присутствия при нем.
Встреченный мною 9-го сентября
поезд, едущий с солдатами, ружьями, боевыми патронами и розгами к голодным крестьянам для того, чтобы утвердить за богачом помещиком отнятый им у крестьян небольшой лес, ненужный ему и страшно нужный крестьянам, с поразительной очевидностью доказывал, до какой степени выработалась в людях способность совершать самые противные их убеждениям и совести дела, не
видя этого.
Надеясь, что мне будет легче, если я уеду из Гель-Гью, я сел вечером в шестичасовой
поезд, так и не
увидев более Кука, который, как стало известно впоследствии из газет, был застрелен при нападении на дом Граса Парана. Его двойственность, его мрачный сарказм и смерть за статую Фрези Грант — за некий свой, тщательно охраняемый угол души, — долго волновали меня, как пример малого знания нашего о людях.
На полу беседки под навесом лежало что-то прикрытое рогожей. И еще что-то, тоже прикрытое, лежало на листе синей сахарной бумаги, на скамейке, на которой в летние дни садилась публика, ожидавшая
поезда. Однажды я
видел здесь Урмановых. Они сидели рядом. Оба были веселы и красивы. Он, сняв шляпу, проводил рукой по своим непокорным волосам, она что-то оживленно говорила ему.
Но ведь я не пейзажист только, я ведь еще гражданин, я люблю родину, народ, я чувствую, что если я писатель, то я обязан говорить о народе, об его страданиях, об его будущем, говорить о науке, о правах человека и прочее и прочее, и я говорю обо всем, тороплюсь, меня со всех сторон подгоняют, сердятся, я мечусь из стороны в сторону, как лисица, затравленная псами,
вижу, что жизнь и наука все уходят вперед и вперед, а я все отстаю и отстаю, как мужик, опоздавший на
поезд, и в конце концов чувствую, что я умею писать только пейзаж, а во всем остальном я фальшив, и фальшив до мозга костей.
— Я слышал женские крики, но не знаю, кого зовут; это по-русски; теперь я
вижу, откуда крики, — указывал мистер Астлей, — это кричит та женщина, которая сидит в большом кресле и которую внесли сейчас на крыльцо столько лакеев. Сзади несут чемоданы, значит только что приехал
поезд.
Саженях в двухстах шел царский
поезд; машинист,
видя выстроившийся полк, убавил хода, и вагоны, медленно громыхая, проходили перед глазами, жадно смотревшими на окна.
Но все они были завешены: казак и офицер, стоящие на площадке заднего вагона, были единственные люди на
поезде, которых мы
увидели.
И мы начали ждать государя. Наша дивизия была довольно глухая, стоявшая вдали и от Петербурга и от Москвы. Из солдат разве только одна десятая часть
видела царя, и все ждали царского
поезда с нетерпением. Прошло полчаса;
поезд не шел; людям позволили присесть. Начались рассказы и разговоры.
Марья Васильевна. Да, разумеется. Думаю, когда еще
увижу, и опять отложу, вот и приехала, если не прогоните, — до вечернего
поезда.
Я проспал — пошел на станцию за книгами — книги свои взять — и
вижу, опять
поезд подъехал, и опять того знакомого мужика бьют.
Лицо этого господина было уже знакомо мне. Накануне мы возвращались в одном
поезде из-за границы, и в Волочиске я
видел, как он во время таможенного осмотра стоял вместе с дамой, своей спутницей, перед целою горой чемоданов и корзин, наполненных дамским платьем, и как он был смущен и подавлен, когда пришлось платить пошлину за какую-то шелковую тряпку, а его спутница протестовала и грозила кому-то пожаловаться; потом по пути в Одессу я
видел, как он носил в дамское отделение то пирожки, то апельсины.
А кровь все льет и льет; прижимает рану к боку, хочет зажать ее, но не унимается кровь; видно, глубоко поранил он руку. Закружилось у него в голове, в глазах черные мухи залетали; потом и совсем потемнело; в ушах звон колокольный. Не
видит он
поезда и не слышит шума: одна мысль в голове: «Не устою, упаду, уроню флаг; пройдет
поезд через меня… помоги, Господи, пошли смену…»
И стало черно в глазах его и пусто в душе его, и выронил он флаг. Но не упало кровавое знамя на землю: чья-то рука подхватила его и подняла высоко навстречу подходящему
поезду. Машинист
увидел его, закрыл регулятор и дал контрпар.
Поезд остановился.
Стоит, флагом своим размахивает, а
поезд уж виден. Не
видит его машинист, подойдет близко, а на ста саженях не остановить тяжелого
поезда!
На другой день, в воскресенье, он был в гимназической церкви и виделся там с директором и товарищами. Ему казалось, что все они были заняты только тем, что тщательно скрывали свое невежество и недовольство жизнью, и сам он, чтобы не выдать им своего беспокойства, приятно улыбался и говорил о пустяках. Потом он ходил на вокзал и
видел там, как пришел и ушел почтовый
поезд, и ему приятно было, что он один и что ему не нужно ни с кем разговаривать.
Когда я еду по железной дороге и
вижу сотни
поездов, нагруженных лесом,
вижу на станциях необозримые штабели дров, — мне просто плакать хочется.
Тоска по родине началась у него с тех самых пор, как его везли в Одессу и арестантский
поезд остановился ночью на Прогонной, и Яков, припав к окну, старался
увидеть родной двор и ничего не
увидел впотьмах.
Когда
поезд тронулся, Аня
видела, как ее отец побежал немножко за вагоном, пошатываясь и расплескивая свое вино, и какое у него было жалкое, доброе, виноватое лицо.
Старик встает и вместе со своею длинною тенью осторожно спускается из вагона в потемки. Он пробирается вдоль
поезда к локомотиву и, пройдя десятка два вагонов,
видит раскрытую красную печь; против печи неподвижно сидит человеческая фигура; ее козырек, нос и колени выкрашены в багровый цвет, все же остальное черно и едва вырисовывается из потемок.
— Вот что, господа, не устроить ли нам таким образом? — говорит он, озаренный новою, только что мелькнувшей идеей. — Воинский
поезд опоздал… его, как
видите, нет… Так не отправиться ли вам воинским [Воинским называется номер
поезда, предназначенного специально для перевозки войск; когда войск не бывает, он везет товар и идет быстрее обыкновенных товарных
поездов.]
поездом? А воинский я уж пущу двадцать восьмым номером. А?
Резкие звуки рожка, игравшего сбор, заставили меня вздрогнуть. Солдаты, вылезшие из вагонов и толпившиеся на платформе, торопились усаживаться. Сейчас тронется
поезд, и я никого не
увижу.
Он приехал на станцию за пять минут до отхода
поезда. Немой
видел, как он брал билет, как взял чемодан и как сел в вагон, кивнув ему головой, и как вагон укатился из вида.
— Попозже-то лучше бы. Не столь видно, — сказал Сушило. — Хотя при нашем храме стороннего народа, опричь церковного клира, никого не живет, однако ж все-таки лучше, как попозднее-то приедете. В сумерки этак, в сумерки постарайтесь… Потому, ежели днем венчать, так,
увидевши ваш
поезд, из деревень вылезут свадьбу глядеть. А в таком деле, как наше, чем меньше очевидцев, тем безопаснее и спокойнее… Погоню за собой чаете?
Старшая девочка кричала и плакала. Все проезжающие смотрели из окон вагонов, а кондуктор побежал на конец
поезда, чтобы
видеть, что сделалось с девочкой.
— Ну, уж я, разумеется, перекрашиваться не буду; но вы, как остановится
поезд, берите свой сак, садитесь в первую карету и подъезжайте к подъезду: я сяду и вас никто не
увидит.
Бодростина только махнула ему, смеясь, рукой и в том же самом экипаже, в котором привезли сюда из гостиницы Горданова, отъехала на дебаркадер другой железной дороги. Не тяготясь большим крюком, она избрала окольный путь на запад и покатила к небольшому пограничному городку, на станции которого давно уже обращал на себя всеобщее внимание таинственный господин потерянного
видя, встречавший каждый
поезд, приезжающий из России.
Висленев это
видел и понимал, что путешественница чем-то сильно взволнована, но он этого не приписывал своим словам, — до того он сам привык к их ничтожеству, — не соединял он этого и с резким ответом, с которым Глафира вышла из вагона, — это тоже для него была не новость и даже не редкость; но он очень испугался, когда послышался последний звонок и вслед затем
поезд тронулся одновременно с кондукторским свистком, а Глафира не входила.
В Кампанье я
вижу только пространство, по которому бегают
поезда и автомобили, здесь я плаваю во времени.
— Где шли, где на товарном
поезде ехали… Очень было весело. Здесь раздобыли работы, — кто по статистике, кто уроков. Живем все вместе, — целый, брат, дом нанимаем. За три рубля в месяц. Вот
увидишь, славные подобрались ребята.
— Он пишет, что из ссылки едет в Екатеринослав и по дороге от
поезда до
поезда заедет ко мне в Томилинск. Шестого августа, на Преображение. Хотите его
видеть?
— «
Видите ли, товарищ, у меня нет права на проезд ни в штабном
поезде, ни в
поезде В.Ч.К.» — «Да билет-то есть у вас?» — «Вот он, вот он, билет».
— Да,
видела я год назад, как сюда ехала! Мужик из Новгородской губернии. Продал последнюю коровенку, купил в Сызрани два мешка муки, а в Туле продовольственный отряд все у него отобрал. «С чем, — говорит, — я теперь домой поеду?» И тут же, у всех на глазах, бросился под
поезд. Худой, изголодавшийся… Господи, что было! — взволнованно воскликнула Катя.
Так и просидел он в своем углу, с закрытыми глазами. И только за две минуты до прихода он осмотрелся и по оживлению пассажиров
увидел, что
поезд подъезжал к станции.
Высунувшись наружу и глядя назад, я
видел, как она, проводив глазами
поезд, прошлась по платформе мимо окна, где сидел телеграфист, поправила свои волосы и побежала в сад. Вокзал уж не загораживал запада, поле было открыто, но солнце уже село, и дым черными клубами стлался по зеленой бархатной озими. Было грустно и в весеннем воздухе, и на темневшем небе, и в вагоне.
Кондуктор бросился на площадку. Пассажирам не было его видно. Они
видели только, как мужик, стоя на нижней ступеньке, что-то говорил, угрюмо глядя вниз, потом махнул рукою и спрыгнул обратно с быстро шедшего
поезда.
Помню мучительную дорогу, тряску вагона, ночные бреды и поты; помню, как в Москве, на Курском вокзале, в ожидании
поезда, я сидел за буфетным столиком в зимней шубе в июньскую жару, и было мне холодно, и очень хотелось съесть кусок кровавого ростбифа с хреном, который я
видел на буфетной стойке. В Туле мама по телеграмме встретила меня на вокзале. Мягкая постель, белые простыни, тишина. И на две недели — бред и полусознание.